В спорах рождаются папоротники.
У меня вообще не осталось сил. (
среда, 28 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
А вот разрешите поныть?
Я очень устала писать этот, кхм, диплом.Мне нужен воздух. Никаких переносных смыслов, тут реально нечем дышать. Я пишу его везде: дома, в библиотеке, в торговом центре и кафе. Я бы могла себя обвинять, что я не занималась им До, но. Во-первых, это не продуктивно, во-вторых, ну я работала. Весь год я работала, не официанткой, а по специальности. Я к тому, что мне негде было накопить сил на этот последний рывок. Более того, я продолжаю работать. Днем работаю, ночью пишу.
И, ребята, я задолбался.
Единственное, что меня спасает - это ощущение любви.
Но ведь это не отменяет необходимости в обычных жизненных силах.
В общем, закончила ныть - пошла писать.
Я очень устала писать этот, кхм, диплом.Мне нужен воздух. Никаких переносных смыслов, тут реально нечем дышать. Я пишу его везде: дома, в библиотеке, в торговом центре и кафе. Я бы могла себя обвинять, что я не занималась им До, но. Во-первых, это не продуктивно, во-вторых, ну я работала. Весь год я работала, не официанткой, а по специальности. Я к тому, что мне негде было накопить сил на этот последний рывок. Более того, я продолжаю работать. Днем работаю, ночью пишу.
И, ребята, я задолбался.
Единственное, что меня спасает - это ощущение любви.
Но ведь это не отменяет необходимости в обычных жизненных силах.
В общем, закончила ныть - пошла писать.
вторник, 27 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Даже представить себе не можете, насколько все плохо.
понедельник, 26 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Удивительное чувство,когда маленький ребёнок прижимается к твоей груди и засыпает. Все женское внутри ликует и ощущает свое присутствие.
Быть матерью - волшебный дар.
Быть матерью - волшебный дар.
В спорах рождаются папоротники.
Думаю назвать ребенка Машей. В честь маленькой Маши Филатовой.
Я чувствую, она - мой ребенок, я - ее взрослый.
"Хочу, чтобы у меня из взрослых была только мама и Аня!"-сказала она однажды.
Скучаю по ней. И она по мне.
Я чувствую, она - мой ребенок, я - ее взрослый.
"Хочу, чтобы у меня из взрослых была только мама и Аня!"-сказала она однажды.
Скучаю по ней. И она по мне.
суббота, 24 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Новый пост из цикла 'психолого-педагогические задачки'.
Имеется четырехлетний ребёнок, с некоторым интеллектуальным снижением и очень активным поведением. Также в наличии пустой бассейн (метров 15), там плитка. В этом месте я планирую провести с ребёнком около двух часов с пальчикыми красками, водой, свечками,крупной,манкой.
Поделитесь,пожалуйста идеями,чтобы такого эдакого там поделать.
У меня есть,конечно,наброски,но они слишком нечетки.
Спасибо! )
Имеется четырехлетний ребёнок, с некоторым интеллектуальным снижением и очень активным поведением. Также в наличии пустой бассейн (метров 15), там плитка. В этом месте я планирую провести с ребёнком около двух часов с пальчикыми красками, водой, свечками,крупной,манкой.
Поделитесь,пожалуйста идеями,чтобы такого эдакого там поделать.
У меня есть,конечно,наброски,но они слишком нечетки.
Спасибо! )
среда, 21 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Сны мне снятся не для слабонервных. \
"Ты что, не понимаешь меня?.. Аня, ее нет, она умерла, она не будет с нами....услышь меня!" - весь день эхом в голове.
вторник, 20 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Полгода назад одна милая телесница сказала мне, что на том этапе энергию можно направить или в учебу, или в отношения. Я хихикнула и сказала, что учебы мне хватает, ничего не хочу, давайте отношений, пожалуйста. Сказано - проработано, так сказать. И сейчас я немного в шоке, скажу я вам.
Правда, сейчас бы я не отказалась добавить немножечко сил в мой диплом, а то он сдыхает.
Вообще, когда не ешь, не спишь, а круглосуточно пишешь диплом или работаешь, проблем становится сильно меньше.
Правда, сейчас бы я не отказалась добавить немножечко сил в мой диплом, а то он сдыхает.
Вообще, когда не ешь, не спишь, а круглосуточно пишешь диплом или работаешь, проблем становится сильно меньше.
В спорах рождаются папоротники.
Искала сережки,открыла старую шкатулку и обнаружила там вот это.
П.С. планшет неплохо фотографирует, оказывается.
П.С. планшет неплохо фотографирует, оказывается.
понедельник, 19 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Я не хочу это делать, не хочу этих людей рядом, не хочу это чувствовать, не хочу этим быть. Это не мои эмоции, не мое дело, не моя жизнь. Меня не должно быть здесь. Я не то, что я есть. Мне нужно море, камни, горы сзади и костер. У меня есть знание, где я могу это найти.
В спорах рождаются папоротники.
Удивительно приятный и теплый день. Все родное.
воскресенье, 18 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
пятница, 16 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Оно такое страшное и одновременно смешное!)
<3
<3
00:28
Доступ к записи ограничен
В спорах рождаются папоротники.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 15 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Себе делайте себе операции! =\
среда, 14 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Приплыли, ребята.
Сижу за компом, в задумчивости пишу то-что-нельзя-называть, открыто большое окно в комнату, я в полутрансе, вдруг мимо меня вылетает в окно летавшая несколько минут по комнате муха. Я, не моргнув глазом, машу ей рукой и говорю: пока.
С покерфейсом продолжаю работать.
Сижу за компом, в задумчивости пишу то-что-нельзя-называть, открыто большое окно в комнату, я в полутрансе, вдруг мимо меня вылетает в окно летавшая несколько минут по комнате муха. Я, не моргнув глазом, машу ей рукой и говорю: пока.
С покерфейсом продолжаю работать.
понедельник, 12 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Предыдущая запись содержит большое количество фотографий детей.
Если вы желаете получить к ней доступ и гарантируете сохранение информации только в рамках поста - пишите, с радостью открою!
Если вы желаете получить к ней доступ и гарантируете сохранение информации только в рамках поста - пишите, с радостью открою!
01:39
Доступ к записи ограничен
В спорах рождаются папоротники.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 11 мая 2014
В спорах рождаются папоротники.
Нет, не увидимся.
Нечем будет увидеться.
Только здесь, понимаешь, существуют эти пленительные частности: у книг разные обложки, у людей бесконечно несхожие разрезы глаз, снег - не то, что дождь, в Дели и в Москве одеваются неодинаково, крыса меньше собаки, шумеры вымерли раньше инков - только тут все это имеет значение, и кажется, будто - огромное; а там все равны, и всё одно, и всё - одно целое. Вечность - это не "так долго, что нельзя представить", это всегда одно и то же сейчас, не имеющее протяженности, привязки к точке пространства, невысчитываемое, невербализуемое; вы не найдете там друг друга специально для того, чтобы закончить разговор, начатый при жизни; потому что жизнь будет вся - как дневник за девятый класс: предметы, родительские подписи, домашние задания, рисуночки на полях, четвертные оценки - довольно мило, но вовсе не так смертельно важно, как казалось в девятом классе. Тебе в голову не придет пересдавать ту одну двойку по литературе в конце третьей четверти - нахамил учительнице, словил пару, вышел из класса посреди урока, хлопнув дверью. Забавно, что дневник сохранился, но если бы и нет, ты бы мало что потерял - во-первых, у тебя десять таких дневников, во-вторых, этот далеко не самый интересный, вот в дневнике за второй были куда смешнее замечания; может статься, ты из всей жизни, как из одной недельной командировки куда-нибудь в Петрозаводск в восемьдесят девятом, будешь вспоминать только вид на заснеженную Онегу, где сверху сливочно-белое, снизу - сахарно-белое, а между белым и белым - горизонт, и как девушка смеется в кафе за соседним столиком, красавица, волосы падают на плечи и спину, как слои тяжелой воды в грозу - на лобовое стекло; может, ты из всех земных языков запомнишь только две фразы из скайп-переговора, из всех звуков - чиханье маленького сына; и всё. Остальное действительно было низачем. Славно скатался, но рад, что вернулся и обратно еще долго не захочется - в скафандре тесно, он сильно ограничивает возможности перемещения, приходит с годами в негодность, доставляет массу хлопот - совершенно неясно, что они все так рыдали над твоим скафандром и целовали в шлем; как будто он когда-то что-то действительно определял в том, кем ты являешься и для чего пришёл; по нему ничего непонятно, кроме, может быть, твоей причастности к какому-нибудь тамошнему клану и, может быть, рода деятельности - воин там, земледелец, философ; тело - это просто упаковка из-под тебя, так ли важно, стекло, картон или пластик; можно ли по нику и внешнему виду какого-нибудь андеда в Варкрафте догадаться, что из себя представляет полноватая домохозяйка из Брюсселя, которая рубится за него? Да чёрта с два.
Мы нет, не увидимся; не потому, что не захотим или не сможем, а потому же, почему мы не купили себе грузовик киндер-сюрпризов, когда выросли, хотя в детстве себе клятвенно обещали: это глупо, этого не нужно больше, другой уровень воприятия, сознания, понимания целесообразности. Прошлого не будет больше, и будущего не будет, они устареют, выйдут из обращения, как ветхие купюры, на которые давно ничего не купишь; потому что измерений станет больше, и оптика понадобится другая, и весь аппарат восприятия человека покажется старыми "Жигулями" по сравнению с суперсовременным аэробусом. И все вот эти любови и смерти, разлуки и прощания, стихи и фильмы, обиды и измены - это все будет большой железной коробкой из-под печенья, в которой лежит стопка вкладышей из жевательной резинки Love Is, которые ты в детстве собирал с таким фанатическим упорством, так страшно рыдал, когда какой-нибудь рвался или выкрадывался подлым ребенком маминых друзей; и ты после смерти не испытаешь ничего по отношению к этому, кроме умиления и печали: знать бы тебе тогда, какие это мелочи все, не было бы ни единого повода так переживать. Там все будет едино, и не будет никакой разницы, кто мама, кто я, кто мёртвый Котя, кто однокурсница, разбившаяся на машине восемь лет назад; личности не будет, и личной памяти не станет, и ее совсем не будет жаль: все повторяется, все похоже, нет ничего такого уж сверхуникального в твоём опыте, за что можно было бы так трястись: эй, все любили, все страдали, все хоронили, все корчились от отчаяния; просто тебе повезло, и ты мог передать это так, что многие себя узнавали; ты крошечное прозрачное стрекозье крылышко, обрезок Божьего ногтя, пылинка в луче, волосок поверх кадра, таких тебя триллионы, и все это - Бог; поэтому мы не увидимся, нет. Мы - как бы это? - срастёмся. Мы станем большим поездом света, который соберёт всех и поедет на сумасшедшей скорости, прокладывая себе путь сквозь тьму и отчаяние; почему ты бываешь так упоительно счастлив, когда кругом друзья, и музыка, и все рядом, и все такие красивые, и все смеются? Почему это будто Кто-то вас в этот момент фотографирует, снимает кадр, совершенно отдельный от течения жизни, восхитительный, пиковый, вневременной? Вот такое примерно чувство, только ты не можешь сказать, кто ты точно на этой фотографии. Это не очень важно, на самом деле. Просто - кто-то из них. Кто-то из нас. Кто-то.
Нечем будет увидеться.
Только здесь, понимаешь, существуют эти пленительные частности: у книг разные обложки, у людей бесконечно несхожие разрезы глаз, снег - не то, что дождь, в Дели и в Москве одеваются неодинаково, крыса меньше собаки, шумеры вымерли раньше инков - только тут все это имеет значение, и кажется, будто - огромное; а там все равны, и всё одно, и всё - одно целое. Вечность - это не "так долго, что нельзя представить", это всегда одно и то же сейчас, не имеющее протяженности, привязки к точке пространства, невысчитываемое, невербализуемое; вы не найдете там друг друга специально для того, чтобы закончить разговор, начатый при жизни; потому что жизнь будет вся - как дневник за девятый класс: предметы, родительские подписи, домашние задания, рисуночки на полях, четвертные оценки - довольно мило, но вовсе не так смертельно важно, как казалось в девятом классе. Тебе в голову не придет пересдавать ту одну двойку по литературе в конце третьей четверти - нахамил учительнице, словил пару, вышел из класса посреди урока, хлопнув дверью. Забавно, что дневник сохранился, но если бы и нет, ты бы мало что потерял - во-первых, у тебя десять таких дневников, во-вторых, этот далеко не самый интересный, вот в дневнике за второй были куда смешнее замечания; может статься, ты из всей жизни, как из одной недельной командировки куда-нибудь в Петрозаводск в восемьдесят девятом, будешь вспоминать только вид на заснеженную Онегу, где сверху сливочно-белое, снизу - сахарно-белое, а между белым и белым - горизонт, и как девушка смеется в кафе за соседним столиком, красавица, волосы падают на плечи и спину, как слои тяжелой воды в грозу - на лобовое стекло; может, ты из всех земных языков запомнишь только две фразы из скайп-переговора, из всех звуков - чиханье маленького сына; и всё. Остальное действительно было низачем. Славно скатался, но рад, что вернулся и обратно еще долго не захочется - в скафандре тесно, он сильно ограничивает возможности перемещения, приходит с годами в негодность, доставляет массу хлопот - совершенно неясно, что они все так рыдали над твоим скафандром и целовали в шлем; как будто он когда-то что-то действительно определял в том, кем ты являешься и для чего пришёл; по нему ничего непонятно, кроме, может быть, твоей причастности к какому-нибудь тамошнему клану и, может быть, рода деятельности - воин там, земледелец, философ; тело - это просто упаковка из-под тебя, так ли важно, стекло, картон или пластик; можно ли по нику и внешнему виду какого-нибудь андеда в Варкрафте догадаться, что из себя представляет полноватая домохозяйка из Брюсселя, которая рубится за него? Да чёрта с два.
Мы нет, не увидимся; не потому, что не захотим или не сможем, а потому же, почему мы не купили себе грузовик киндер-сюрпризов, когда выросли, хотя в детстве себе клятвенно обещали: это глупо, этого не нужно больше, другой уровень воприятия, сознания, понимания целесообразности. Прошлого не будет больше, и будущего не будет, они устареют, выйдут из обращения, как ветхие купюры, на которые давно ничего не купишь; потому что измерений станет больше, и оптика понадобится другая, и весь аппарат восприятия человека покажется старыми "Жигулями" по сравнению с суперсовременным аэробусом. И все вот эти любови и смерти, разлуки и прощания, стихи и фильмы, обиды и измены - это все будет большой железной коробкой из-под печенья, в которой лежит стопка вкладышей из жевательной резинки Love Is, которые ты в детстве собирал с таким фанатическим упорством, так страшно рыдал, когда какой-нибудь рвался или выкрадывался подлым ребенком маминых друзей; и ты после смерти не испытаешь ничего по отношению к этому, кроме умиления и печали: знать бы тебе тогда, какие это мелочи все, не было бы ни единого повода так переживать. Там все будет едино, и не будет никакой разницы, кто мама, кто я, кто мёртвый Котя, кто однокурсница, разбившаяся на машине восемь лет назад; личности не будет, и личной памяти не станет, и ее совсем не будет жаль: все повторяется, все похоже, нет ничего такого уж сверхуникального в твоём опыте, за что можно было бы так трястись: эй, все любили, все страдали, все хоронили, все корчились от отчаяния; просто тебе повезло, и ты мог передать это так, что многие себя узнавали; ты крошечное прозрачное стрекозье крылышко, обрезок Божьего ногтя, пылинка в луче, волосок поверх кадра, таких тебя триллионы, и все это - Бог; поэтому мы не увидимся, нет. Мы - как бы это? - срастёмся. Мы станем большим поездом света, который соберёт всех и поедет на сумасшедшей скорости, прокладывая себе путь сквозь тьму и отчаяние; почему ты бываешь так упоительно счастлив, когда кругом друзья, и музыка, и все рядом, и все такие красивые, и все смеются? Почему это будто Кто-то вас в этот момент фотографирует, снимает кадр, совершенно отдельный от течения жизни, восхитительный, пиковый, вневременной? Вот такое примерно чувство, только ты не можешь сказать, кто ты точно на этой фотографии. Это не очень важно, на самом деле. Просто - кто-то из них. Кто-то из нас. Кто-то.
В спорах рождаются папоротники.
никто не знает наших паролей.
боли. братаний. привкуса крови.
вкуса слюны нашей под языками.
никто никогда не узнает.
никто не узнает где я тебе пела
так громко сладко и вытекла мелом
тебе на ладонь
и с тех пор отдаваясь тебе
всегда раздевалась.
никто не узнает как мы цепенели
и после полётов друг к другу взрослели
уже понимая реальность побега
в низовье французских рек.
и смерти отныне я ей благодарна
за этот немыслимый щедрый подарок
за двадцать второе мне в сердце дыханье
за бонни и клайда. за бонни и клайда.
и я знаю всё: всё что с нами случится -
ты будешь лететь над обрывом как птица.
а я ртом согрею холодное дуло
и я догоню тебя. милый - придумай
нам в следущей жизни иные пароли -
без пороха. я так устала от крови.
мы счастливы будем. я чувствую это.
мы оба погибли тем летом.(с)
боли. братаний. привкуса крови.
вкуса слюны нашей под языками.
никто никогда не узнает.
никто не узнает где я тебе пела
так громко сладко и вытекла мелом
тебе на ладонь
и с тех пор отдаваясь тебе
всегда раздевалась.
никто не узнает как мы цепенели
и после полётов друг к другу взрослели
уже понимая реальность побега
в низовье французских рек.
и смерти отныне я ей благодарна
за этот немыслимый щедрый подарок
за двадцать второе мне в сердце дыханье
за бонни и клайда. за бонни и клайда.
и я знаю всё: всё что с нами случится -
ты будешь лететь над обрывом как птица.
а я ртом согрею холодное дуло
и я догоню тебя. милый - придумай
нам в следущей жизни иные пароли -
без пороха. я так устала от крови.
мы счастливы будем. я чувствую это.
мы оба погибли тем летом.(с)